В январе 2015 года Андрею Урупхеевичу Модогоеву исполнилось 100 лет. Работая в должности первого секретаря Бурятского обкома КПСС более 22 лет, а до этого будучи председателем правительства, он фактически почти четверть века возглавлял республику, внес огромный личный вклад в ее социально-экономическое развитие.
Это был государственный деятель в полном смысле этого слова, мыслил масштабно, с размахом, всегда старался видеть перспективу. Будучи требовательным к себе, он был строг к подчиненным, но его решения были справедливыми. Испытав немало лишений и трудностей в молодости, обладая огромной властью в зрелые годы, он сохранил в себе лучшие человеческие качества – внимание к людям, простоту в общении, чувство сопереживания и постоянную готовность помогать человеку.
Написав эти слова, задумался. А дойдут ли они до сердца и ума молодого человека, выросшего в совершенно иных условиях? Не воспримет ли он все сказанное как очередную пиар-акцию, на которые богата наша сегодняшняя действительность?
Вспоминая о делах, поступках человека, чье имя с уважением произносят люди старшего поколения, хотелось бы, чтобы молодежь увидела этого незаурядного человека глазами своего сверстника и не только как руководителя республики, достойно несшего на своих плечах груз огромной ответственности за судьбы сотен тысяч людей, но и как человека, с присущими только ему особенностями, характером, отношением к людям.
Впервые более ближе о том, что за человек первый секретарь Бурятского обкома КПСС мне довелось узнать в 1974 году, когда в жизни нашей семьи случилось большое несчастье. В возрасте 33 лет, после врачебной ошибки, вернее, преступной халатности при проведении операции аппендицита, умер наш старший брат Геннадий, который был опорой и надеждой матери, а нам заменял отца. У него осталась семья с двумя малолетними детьми, которая снимала квартиру на Шишковке. Гена, после окончания Московской сельскохозяйственной академии имени Тимирязева, в то время работал в институте «Бурятколхозпроект» и должен был получить квартиру в сдающемся доме по ул.Ключевской.
Вполне понятно, что при существовавшей тогда конкуренции на получение квартиры и дефиците жилья, из списка на получение его семья выбыла, и все усилия молодой вдовы восстановиться в очереди, были безуспешными. Мама наша, учительница начальных классов Загустайской средней школы Селенгинского района, которая была буквально убита постигшим горем, решила ехать в город к начальству за помощью. Рано утром, приехав в Улан-Удэ на пригородном поезде, который в народе звали «мотаня», она пришла в обком партии и стала ждать первого секретаря.
А.У.Модогоев, узнав, что она приехала из села, принял ее сразу. Выслушав ее рассказ вперемежку со слезами, тут же позвонил Березкину П.С., начальнику объединения «Бурятсельстрой», куда относился проектный институт. Одного звонка первого секретаря обкома было достаточно, чтобы семья брата вскоре получила двухкомнатную благоустроенную квартиру.
Но это было, со слов мамы, не все. Ожидая в приемной прихода А.У.Модогоева, она услышала, что он собирается ехать в командировку в Селенгинский район. В то время с транспортом было трудно, автобусы ходили редко, а «мотаню» надо было ждать до вечера и она осмелилась попроситься в машину первого секретаря.
Сегодня это наверное, может быть воспринято неоднозначно, даже расценено как нахальство, но тогда Модогоев спокойно ответил сельской учительнице, что конечно же возьмет ее, а пока надо немного подождать в приемной, пока он решает некоторые вопросы.
Таким образом, за один день, вернее, за полдня, попав на прием к первому лицу республики и получив его поддержку, вместе с ним и на его машине она уже к обеду была дома в селе Тохой.
Мама много раз рассказывала этот случай, всегда с огромной благодарностью вспоминая Андрея Урупхеевича за его отзывчивость и человечность, способность сопереживать чужому горю. Думаю, этот случай, о котором я пишу впервые и никогда о нем не говорил самому Андрею Урупхеевичу, хотя несколько раз порывался рассказать ему о его добром отношении к нашей семье и решающей поддержке в трудную минуту, без лишних слов характеризует его как человека. А воздерживался от рассказа и слов благодарности, поскольку опасался, как бы он не воспринял это как элементарный подхалимаж, которого вокруг него хватало. С другой стороны, я сам воочию видел, как он относился к простым труженикам, особенно селянам, как старался помочь людям, каким он был доступным и простым в общении, поэтому я опасался, что он может и не вспомнить об этом случае в виду его обыденности в практике первого секретаря.
Семья моего старшего брата много лет жила в этой квартире, дети учились в соседней школе №17, сегодня давно имеют свои семьи и хорошие квартиры, а моя племянница Дарима, успешная предпринимательница, сама воспитывающая четырех детей, много занимается благотворительностью и ее имя хорошо известно в Улан-Удэ.
…Мне было 27 лет, когда в августе 1979 года я начал работать в должности первого секретаря обкома ВЛКСМ под непосредственным руководством Андрея Урупхеевича. Работники обкомов комсомола и партии за глаза звали 64-летнего первого секретаря ОК КПСС «дедом». Для меня, попавшего на эту высокую должность сразу из сельского района, он и вовсе казался некоей глыбой, каковым являлся на самом деле. Я очень волновался, когда шел к нему с докладом, еще более переживал, когда меня вызывали к нему. Подобные чувства испытывали большинство работников, работавшие под его началом, поскольку А.У.Модогоев досконально знал республику, множество людей помнил по именам, имел феноменальную память и просто «отболтаться» перед ним по какому-либо вопросу было невозможно.
Однажды, в 1981 году накануне первомайских праздников, когда я уже настроился на согласованный накануне с ним и ЦК ВЛКСМ отпуск, последовал вызов к первому. В приемной мне сказали, что у «деда» находятся А.М.Забелин – первый заместитель министра СССР в районах Сибири и Забайкалья, В.Г.Бирюков — второй секретарь обкома КПСС, В.Б.Лыкшитов — заведующий отделом строительства и С.М.Антонов — начальник Минвостокстроя.
Андрей Урупхеевич буквально с порога представил меня заместителю министра – «Александр Михайлович, это наш комсомолец», — и сразу приступил к делу. – «Сергей, мы тут обсуждаем вопросы строительства жилья, проблемы домостроительного комбината, где катастрофически не хватает рабочих рук. Комсомолу надо помочь строителям республики в этом деле, собрать сотню молодых ребят, сформировать ударный отряд и послать его работать на ДСК. Сумеешь это сделать?»
Сказать, что этот вопрос застал меня врасплох, значит не сказать ничего. В тот период в Советском Союзе стройкой номер один была Байкало-Амурская магистраль. Полным ходом шло строительство и на Бурятском участке, где трудились бойцы Всесоюзного ударного комсомольского отряда имени 17 съезда ВЛКСМ, посланцы ленинградского, белорусского, эстонского, молдавского, украинского комсомола и ряд других отрядов. Но на Бурятском участке, самом трудоемком, не было своего бурятского отряда. Молодые парни и девчата по всей республике осаждали райкомы ВЛКСМ, требуя направить их на БАМ по комсомольской путевке. Однако, обком партии тогда придерживался иного мнения — дескать, БАМ строит вся страна, а бурятский комсомол должен проявить себя в сельскохозяйственном производстве, ударно трудиться в животноводстве.
Конечно, удержать всех желающих работать на БАМе было невозможно, они всяческими путями устраивались на работу в разные подразделения Бурятского участка, поэтому даже активные, хорошо работающие ребята не могли в полной мере проявить себя и растворялись в общей массе строителей, приехавших со всех концов страны. Обком комсомола не раз ставил перед руководством республики вопрос о необходимости формирования бурятского отряда, но не получал поддержки.
…На вопрос А.У.Модогоева о формировании отряда на ДСК надо было отвечать сразу, все молча смотрели на меня. В моей голове роем пронеслись мысли — подводить первого секретаря в присутствии посланца Москвы нельзя, в то же время бодро отрапортовать о готовности было легкомысленно, а сможем ли мы справиться с этой задачей?
Собравшись с мыслями — будь что будет, я ответил: — «Андрей Урупхеевич, на БАМ мы через неделю соберем хоть тысячу человек. А чтобы поработать по ДСК, мы должны знать условия работы и проживания, оплату, возможность обучения, другие стимулы — ведь придется привлекать ребят, в том числе из сельской местности, не имеющих опыта и строительных специальностей».
Видимо, мой ответ удовлетворил его и Модогоев тоном, не терпящим возражений, резюмировал: — «Сергей, тебе дается карт-бланш, можешь привлекать любого молодого человека с любого участка. Все вопросы отрабатывай и решай с С.Антоновым и В.Лыкшитовым и докладывай лично мне».
Это партийное поручение мы, несмотря на серьезные трудности, выполнили. Уже через два месяца 75 бойцов ударного строительного отряда, в новеньких формах, под оркестр торжественно были направлены для работы на ДСК.
Выполнив это непростое партийное поручение, мы вновь поставили вопрос о необходимости формирования и отправки своего бурятского отряда на БАМ. И только лишь благодаря поддержке Андрея Урупхеевича летом 1981 года отряд «Комсомолец Бурятии» высадился в пос.Таксимо, вписал свою славную строку в летопись БАМа, неоднократно признавался лучшим в тресте «Нижнеангарсктрансстрой».
А.У. Модогоев постоянно интересовался нашими делами и всегда очень внимательно относился к комсомолу. Во многом это объяснялось тем, что он сам в трудном 1941 году, после ухода добровольцем на фронт первого секретаря обкома комсомола В.А.Сахьянова, до 1943 года возглавлял областную комсомольскую организацию. Общаясь со мной он нередко вспоминал эти годы, разные случаи, рассказывал мне о том, как много тогдашний первый секретарь Бурят-Монгольского обкома ВКП(б) С.Д.Игнатьев помогал комсомолу, как поддерживал его, молодого первого секретаря обкома ВЛКСМ, которому было всего 26 лет.
Сегодня я понимаю, что вспоминая свою молодость, он переносился в те суровые годы и, наверное, рассказывая мне эпизоды из своей комсомольской биографии, он мысленно возвращался в свою комсомольскую юность, вспоминал Семен Денисовича, которого он искренне уважал и любил всю свою жизнь.
Помню его рассказ о комсомольском собрании на паровозо-вагонном заводе, директор которого относился к комсомолу с пренебрежением. Осенью 1941 года там никак не могли провести отчетно-выборное комсомольское собрание завода, о чем комсомольцы доложили первому секретарю обкома ВКП(б). С.Д.Игнатьев поручил А.Модогоеву лично заняться подготовкой собрания, на котором собрался присутствовать сам лично. Директор завода, когда ему об этом сказал А.Модогоев, поднял его на смех — «Ты, шелкопер, чего дуришь, что первому секретарю партии больше делать нечего, как разъезжать по твоим собраниям?! Война идет, понимаешь, война, а ты со своим собранием!».
Когда наступил день собрания и из обкома партии позвонили о том, что первый секретарь действительно приедет на собрание, на заводе начался переполох. Все руководство во главе с директором занималось явкой комсомольцев и, когда весь коллектив завода, не только комсомольцы, собрались в зале, обнаружилось, что секретарь комитета комсомола завода с испугу сбежал в неизвестном направлении и доклад делать некому.
«Я не знал что делать, подготовился к тому, что мне тоже влетит за такую подготовку собрания — вспоминал Андрей Урупхеевич — а Семен Денисович сам вышел на трибуну и сделал яркий, доходчивый доклад о положении в стране, обстановке на фронте, задачах молодежи завода в этот трудный период, который слушали, затаив дыхание. После этого собрания на заводе комсомольские дела пошли лучше, все присутствующие, прежде всего директор завода, получили наглядный урок работы с молодежью и пример личного отношения к его воспитанию».
Мне хорошо запомнился также другой рассказ Андрея Урупхеевича о случае, произошедшем в феврале 1942 года. Во время одной из встреч С.Д.Игнатьеву неожиданно по аппарату ВЧ позвонил Сталин.
«С.Д.Игнатьев взял трубку и встал за своим столом – «Слушаю, товарищ Сталин».
Я сидел на том месте, где сидишь сейчас ты и хотел выйти из кабинета, но Игнатьев жестом показал мне – сиди.
Сталин задал вопрос:
«Товарищ Игнатьев, омуль на Байкале ловится?».
– «Да, товарищ Сталин, ловится»,
Сталин: «Три килограмма омуля на фронте бойцам заменяет один килограмм мяса, примите, товарищ Игнатьев, меры по увеличению вылова омуля» и положил трубку».
На следующее утро, вспоминал Андрей Урупхеевич, два первых секретаря выехали к рыбакам в Кабанский район. В полдень, когда рыболовецкая бригада, выбрав невод, собралась обедать, Семен Денисович распорядился принести из багажника обкомовской машины водку, называемую в простонародье «чекушкой».
Когда рыбаки, а в бригаде были, в основном, старики и те, кого забраковали для фронта, а также женщины, немного отошли от суеты, завязался разговор. Семен Денисович рассказал о звонке Сталина и его поручении. Сразу же началось обсуждение как лучше выполнить поручение вождя, было принято решение о формировании еще трех рыболовецких бригад, назначены бригадиры.
Простой задушевный разговор первого секретаря обкома с рыбаками под наваристую уху, был гораздо эффективнее всех других форм общения. И задание вождя было впоследствии успешно выполнено.
«Запомни Сергей, — наставлял меня Андрей Урупхеевич, — иногда лучше по-хорошему поговорить с человеком, чем просто приказать ему».
Этот случай с рыбаками был подробно описан в рукописном варианте воспоминаний А.У.Модогоева «Годы и люди». Однако, в изданной позже книге, к моему удивлению, эпизод обеда под «чекушку» приобрел иной вид. Выходило, что С.Д.Игнатьев привез рыбакам коробку махорки и под закрутку якобы и состоялся разговор. Причиной такой метаморфозы было то, что в 1985 году, когда книга готовилась к изданию, началась кампания борьбы с пьянством. Бдительные цензоры не могли пропустить описание «пьянства первых секретарей обкомов партии и комсомола с рыболовецкой бригадой на рабочем месте». Мне неизвестно, как отнесся Андрей Урупхеевич к этому глупому требованию, но могу точно сказать, что книга воспоминаний в рукописи была куда интереснее, чем в печатном виде.
А.У.Модогоев рано ушел из жизни. Его огромный опыт, знания, советы, без сомнения сослужили бы добрую службу последователям. Но с другой стороны, уверен, — увидеть произошедшее в последующие годы — развал Союза ССР, экономики страны, обнищание народа, во благо которого он трудился всю свою жизнь, для него было бы невыносимо больно.
Последний разговор с Андрей Урупхеевичем у меня произошел августовским вечером 1988 года на проспекте Победы. Бывший руководитель республики медленно шел, опираясь на трость и, когда я, окликнув его по имени отчеству, подошел к нему поближе, он, несмотря на плохое зрение, сразу узнал меня.
Мы проговорили с ним тогда около получаса, он спрашивал меня о конкретных людях, которых хорошо знал, интересовался урожаем, жизнью этого хлеборобного района. В завершение разговора он посоветовал – «Сергей, ты сейчас работаешь в Бичуре, семейские народ особенный, работящий, с ними работать не просто, но, имей в виду, если сработаешься, то потом сможешь работать с любыми людьми».
Когда в 1989 году Андрей Урупхеевич Модогоев ушел из жизни, попрощаться с ним съехались со всей республики. Выехала в Улан-Удэ и делегация Бичурского района, а меня, в то время второго секретаря райкома, попросили остаться «на хозяйстве». До сих пор сожалею, что мне не довелось проводить его в последний путь. Но память о нем, — достойном Гражданине своей страны, подлинном Патриоте своей Родины, настоящем Коммунисте я сохраню до конца своей жизни.